Пожалеть монстра

Глава 6

Лида

Посреди ночи, проверив в очередной раз Даню, улеглась на самый край узкой постели и снова задремала. В доме сохранялось тепло, но я помнила, что печь любит внимание, и периодически нужно вставать и засовывать в нее дрова… У бабушки это ловко выходило, будто она по пути с этой печкой возилась, а вот я утром последние ветки соберу, откуда-то нужно добыть дрова…

Не замечаю, как от усталости проваливаюсь в сон.

- Здорово выглядишь… Для меня нарядилась? – сильные пальцы сладко сжимают ягодицы, и я бессовестно усаживаюсь на мужчину, седлая его и нависая сверху… Стала смелой, для него…

- Для тебя… - напрягаю бедра, чтобы плотнее ощутить напрягшуюся подо мной плоть. Демид заводится за секунды, и моя очумевшая женственность заходится очередной истомой… Еще утром казалось, что бессонная от секса ночь потребует остуды хоть на день, но нет… мы оба снова готовы были бросить дела, закрыться в кабинете и…

- Погоди, - глухо рычит, поправляя телефон плечом. – У меня нет наследника, да и на кой черт они мне? Да, я жадная сволочь и не скрываю этого! Если очередная прошмандовка утверждает, что забрюхатела от меня, то гони ее в шею! Можешь, еще бумажку дать, чтоб проблему решила… Или на курсы отправить, где учат гондоны надевать на член! – раскатисто хохочет, сверкая темными глазами, пожирает меня взглядом. Мобильный, наконец, падает от его плеча, и руки сжимают меня в полную силу, насаживая глубже… Склоняюсь, запуская ладонь под массивный ремень, при этом задевая собственные складочки. Знаю, что выгляжу сейчас похотливо до чертиков! Мой Демид распустил меня до предела! От скромницы-заучки до распутной любовницы! Вот что творит с девчонками любовь!

Вздрагивая, просыпаюсь, словно ледяной водой облили… За что мне снова снится этот сон? Усаживаюсь на постели, потирая лицо. Как же я любила этого человека, что не слышала его слов? Он говорил такие вещи, что волосы на голове шевелятся, а я была глухой, слепой и совсем отупевшей… Не мудрено, что оказалась в старом бабушкином доме посреди осени и с младенцем на руках!

Растирая слезы по щекам, поднимаюсь и тихо ступаю в сени. Последние тонкие поленца и немного сучков… Благодарный огонь принимается довольно пощелкивать за заслонкой, когда я отправляю нехитрую подкормку в топку. Опускаюсь на колени, заходясь в немой истерике…

- Ты для чего это говоришь? – некогда любимый голос, глубокий, рычащий, сексуальный и низкий, звучит до боли чуждо и грубо. – Просто «Иду искать другого мужика», повторяй… Не надо этих сраных потрепок «Беременна», «Люблю до визга…» Что еще придумаешь? Ты без подсказок знала, к кому на член прыгала! Не потерплю я этого дерьма!

- Демид… - тогда я тоже захлебывалась слезами, не веря глазам. Ведь я любила! Он не мог не видеть моих настоящих чувств! – Извини… - собираю остатки сил, делая глубокий вдох. – Я не правильно выразилась, - прикусываю губу. – Мне просто стоит побыть одной и, наверное… отдохнуть от работы… - не могу отвести взгляд от него.

Густые брови хмурятся, собираясь на переносице, а глаза все же яснеют. Он услышал, что хотел, а я осталась жалкой и абсолютно слабой. Его реакция раздавила меня в один миг.

- Вот так бы сразу… Иди на аборт и не придумывай. Расчет получишь к вечеру. Свободна, малышка. Даже удачи тебе пожелаю!

Он развернулся и подошел к окну, закуривая. В привычной позе: рука в кармане, ноги широко расставлены… Хозяин жизни отверг очередную сучку, навязывающую ему неизвестно что… кого. Он не обязан думать об этом, тем более притормаживать свою обеспеченную прекрасную жизнь, летящую на бешеной скорости, ради какой-то девицы…

- Почему, Лидка? Какого хрена, а? – вопрошает воздух, видимо, все-таки дорожа крупицами того удовольствия, которое я доставляла ему. – Чего тебе не хватает? Бабок? Ты сама отказалась от карточки…

- Все было хорошо. Надо закончить на этом «хорошо».

Помню, как горько улыбнулась тогда, прощаясь с неподвижной фигурой взглядом. Широченные плечи не дернулись даже на секунду. Он не обернулся, не вздохнул. Выпустил струю дыма – яснее всех слов.

- Прощай. – сказала без слов и вышла из кабинета.

Вереница коридоров. Стеклянные стены переговорной, бликующий хром скоростного лифта, дизайнерский кричащий мрамор холла, пост охраны… все это выветрилось из головы почти сразу за ненадобностью. Как и тогда, я оборачиваюсь на спящего Даню, перечеркивая свои недавние видения… Галлюцинации, что ж поделать. Послеродовая депрессия. Когда-нибудь я забуду, а если нет… научусь жить с этим ядом дальше, ради ребенка. И пусть он хмурится во сне также, как и Демид, пусть похож на него как две капли воды! Он мой, и только в моих силах уберечь его.

У стола распаковываю еду для собаки. Куриные шкурки отварные и немного риса… Хорошо, что он маленький.

- Малыш… - не приходится подзывать. Он уже под ногами, только и ждет, что поставлю еду в крышечке. Наблюдая, как маленький пожилой пес усердно вылизывает крышку, встряхиваю бутылочку Дани. Перед введением прикорма я решила, что попробую давать ребенку смесь. Молока становилось все меньше, и я очень боялась, что оно кончится раньше, чем Даня привыкнет к новой пище. Конечно, не хорошо это кормить грудничка искусственным, но у меня снова не было выбора…

Усаживаясь на постель, устраиваю Даню на руке, предлагая сначала грудь, а потом уже бутылочку со смесью. Не особо ему нравится, но удивленно кряхтя, соглашается. За тихим стуком в дверь следуют шаги… и я не успеваю испугаться, как в комнату входит полноватая женщина с крупными живыми глазами.

- Вот и здрассьте! Приехала все-таки! – не спрашивая разрешения, она грубо плюхается рядом с нами и обнимает меня. – Ну, кумушка… Допрыгалась… Мать-то хоть знает?

- Знает, теть Тань… Если б… в общем, обстоятельства у нас, вот мы и приехали. Мама отпускать не хотела… - давясь слезами, я прячу лицо на широкой, пахнущей терпким табаком груди женщины. Наверное, единственная хозяйственная женщина в этой деревеньке, и моя бабушка-покойница с ней дружила…

- Дуреха ты, а-аа? Чего ревешь? Соскучилась по мне? И я тоже! – незатейливо притягивает, обнимая, целуя в макушку. – Пацан что ль? Хорош… Щеки так и дует! А этот? – она приметила на полу Малыша, удивленно разглядывающего ее и словно удивленного…

- Это Малыш… Найденыш он у меня… А сына назвала Данилом…

- Отчество спрашивать не буду… а этот че не гавкает? Иль столичные шавки в корень оборзели, нам-сельчанам и гавкнуть влом? – она грубо фыркнула в адрес Малыша, но тот мило подошел и ткнул носом ее массивную ногу… - Ой, ты ж какой! Малявка-то совсем! – всплеснула руками…

- Он недавно у меня… - пыталась было остановить Таню, но она вошла в раж и подхватила собаку на ладошку…

- Уродливенький, конечно, но глаза такие… Человечьи что ль… Откуда он у тебя, Лидочка?

- Найденыш, говорю ж…

- Ай, какой… - отпускает осторожно на пол, а Малыш будто все предвидел, стоит и молча хвостом виляет, разглядывая так, будто святому молится… - Странный он, Лида… Первый раз вижу такого пса… Кобель-то, да… - причитает, кивая головой. Такая вот она, тетка Таня… Грубая, машистая, а сама сердобольная, как и положено сельской женщине в годах. Помню, что одна она живет, просили мы с мамой за домом немного присмотреть, а вот есть ли дети?

- Я сама странная, теть Тань… - вздыхаю.

- Расселась? – она внезапно оборачивается ко мне, воинственно упирая руки в бока. – Нашла, где сидеть! Собирайся, кумушка! Не оставлю я внучку Лизаветы вот так! В нетопленой избе!

- Да неудобно же, ваши что скажут… - отзываюсь.

- Это ж какие мои-то? Одинокая я холера! От тоски другой раз мышей матом крою! Вставай, говорю! Кормишь еще?

- Он уже засыпает, теть Тань… - посмеиваюсь, видя удивленное лицо женщины. Ох, и ругливая она, шумная, да на выводы скорая… зато искренняя… Давно ли я видела совсем иного человека?

-Ждем… Пацан хорошо должен кушать. А на долго ты?

- Не знаю даже… Не стоит мне пока в городе…

- Своровала что ль? Ищут?

- Не воровала я никогда! А ищут… да, Данечку ищут. Папка у него… шибко крутой, но пока вроде не знает о нем. И будет очень славно, если не узнает вовсе.

- Это верно, Лидка… У богатых-то и воруют детей, чтобы потом деньжищи требовать!

- Вот и я думаю. Нам тут лучше. Не сдавай нас, хорошо?

Неизвестно откуда взявшийся такт и сообразительность обуяли тетушку, и она прикусила губу. Может, сама детективность истории пришлась по душе, может, действительно соскучилась, а может, и веселей нам будет вместе.

- Поняла я, Лидка. Молчать буду, только ты уж у меня живи. Ей Богу, молчать! Хоть наговорюсь вдоволь! С тобой! А за дрова не думай, мне Егорыч приволок еще в лето, поленница доверху! – за каждой фразой следовало рассудительно-подтверждающее прикосновение к моей руке. Мы обе остановили взгляд на Малыше, который уселся и рассматривал нас, чуть склонив свою круглую лопоухую головенку. Все же породы в нем не много было, разве только мелкий рост и крохотные лапки, в остальном же пес больше походил на чудного домовенка. Под стать деревенской избе!

- Ну, все! Заснул твой пацан! Титьку суй под кофту и пошли! – командует обрадованная, и поспешно скидывает в мою сумку выставленные вещи. – Этому бы тоже одежку пошить. У меня старые вещички есть, видела как городские таких собак в курточках таскают. Задница голая, а тут вот воротник блестящий!

- Спасибо, Татьяна. Чтобы я делала без тебя! – вздыхаю горестно, поднимаясь и закутывая заснувшего Даню.

- Да брось! В радость мне, одинокой, это все. Идем!