Власть и нежность

7

 ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Мира ехала в своей палатке уже третьи сутки.  Девушка была рада и благодарна, что о ее комфорте  позаботились. Пять раз в сутки приходила служанка, она приносила чистую воду, кое – что из еды, а так же ночной горшок. Женщина почти не смотрела на пленницу и делала все очень аккуратно и быстро. В этот раз, перед сном, она принесла чашу с кобыльем молоком.

- Спасибо, - как всегда, поблагодарила Мира, тепло улыбнувшись служанке. Та робко ответила в ответ улыбкой. Девушка отметила про себя, как простая улыбка преобразила лицо этой женщины – раскосые, темные глаза заблестели, на желтовато – смуглой коже появился теплый румянец. Мире внезапно так захотелось поговорить с ней, поэтому она слегка коснулась руки женщины и обратилась к служанке:

- Куда мы едем?

В ответ та что – то прошептала, и девушка услышала знакомый, благодаря стараниям няни Агафьи, язык – тюркский. Не передать словами, как в эти секунды была счастлива Мира! Она вновь повторила свой вопрос, но уже на этом языке. Женщина удивленно вытаращила глаза, и снова теплая улыбка появилась на ее губах.

- Наш великий хан Барлас завоевывает новые земли, а мы едем с ним.

- Завоевывает? – переспросила Мира, ощутив непреодолимую тяжесть в груди. Завоевывает. Воевать. Война. Какой же численностью должна быть армия, и какой обладать мощью, чтобы именно завоевывать земли?

- Да, уже много городов пало, - служанка аккуратно сложила тарелки, намереваясь забрать их  с собой.

- Сколько? – не сдержавшись, спросила девушка. Женщина вскинула голову и задумчиво посмотрела на Миру. В этом взгляде не было вражды и злости, только спокойствие и рассудительность. Затем она ответила:

- Уже более двадцати… Тех, кто сдался, пощадили. Наш хан справедливый. Те же, кто оказали сопротивление, погибли… Хан очень свирепый. Скоро падет еще один город, мы уже подъезжаем к нему.

Услышав мужские голоса на монгольском, служанка торопливо попрощалась и вышла из палатки, оставляя девушку с невеселыми мыслями. Мира задумчиво отпила кобыльего молока и невольно поморщилась – она все еще никак не могла привыкнуть к его специфическому вкусу. Ее мысли кружились вокруг услышанного. Значит, война. Интересно, кем в этой армии является незнакомец? Судя по тому, как тот мастерски сражался, вряд ли он будет простым рядовым воином. Внезапно, острая боль осознания пронзила девушку. Она поняла, что войско идет на ее родные земли. Она явственно увидела сожженные деревни, горящие города и смерть.  Рыдания сотрясли плечи Миры. Она стала неистово молиться, чтобы люди не оказали сопротивления, и хан сохранил им жизнь.

За все эти длинные, скучные дни Мира ни разу не увидела своего спасителя, и не услышала даже его голоса вблизи своей палатки, хотя она страстно желала этого, удивляясь самой себе. Каждый раз, когда полог приоткрывался, девушка ожидала увидеть незнакомца, но со скрытым разочарованием встречала служанку. Нет, Мира ни в коем случае, ничего не имела против этой женщины, присутствие которой не давало до конца ей впасть в грусть, однако именно появление мужчины с зелено – карими глазами стало бы радостью для девушки. Ей хотелось верить, что он не покинул ее, и что они скоро встретятся вновь. Она закрыла глаза – и в ее воображении снова появилось изображение мужчины – мужественное лицо с прямым, слегка широким, заостренным, носом, смуглая кожа, жесткая, четко очерченная линия темных губ. Ну а взгляд…

Пронзительный, властный… Мира с досадой отметила, что не знает ни его имени, как, впрочем, и он ее. К счастью, ее знание тюркского языка, возможно, сможет помочь ей в общении с незнакомцем. Безусловно, ему сейчас было не до разговоров с ней, наверняка он готовился к битве, как и другие воины, под командованием великого хана. Еще немного, и город будет обречен… Девушка взмолилась к Всевышнему, обращая к Нему свою мольбу снова и снова, прося чтобы Он пощадил людей. Это единственное, чем могла помочь Мира этим несчастным. Но, порой, люди недооценивают силы искренней мольбы…

Девушка не понимала, для чего нужна война, и мечтала, что когда- нибудь наступит тот день, когда люди вспомнят,  что они братья друг другу, когда кровопролития по всей земле прекратятся, когда каждый поймет, что Мир во всем мире – это высшая ценность. Мечты девушки были  идеалистичными и прекрасными.

Баралс, всегда рассуждающий здраво и руководствуясь своей холодной логикой, сейчас до конца не понимал, зачем он пришел навестить свой трофей. Бесчисленное войско уже подошло к городу, и воины начали размещать свой лагерь, чтобы на рассвете начать его осаду. Тьма еще царила вокруг, однако мужчина без труда нашел знакомую палатку. Воины, охранявшие ее, почтительно расступились в стороны. Пришедший ловко и бесшумно взобрался внутрь. Он услышал ровное дыхание девушки, она спала, свернувшись калачиком. Барлас зажег маленькую лампадку, висевшую в углу палатки - ему захотелось разглядеть лицо пленницы, удостовериться, что она здорова, и что ее губа и щека благополучно заживают.

Все было в порядке, лишь кожа лица имела бледный цвет и на щеках была мокрой от слез. « Плакала?» - почти раздраженно подумал мужчина, хмурясь. Этого еще не хватало. Хотя, пусть плачет, сколько хочет, если ей от этого легче, потому что Барлас был абсолютно равнодушен к женским слезам, да и каким – либо проявлениям чувств. Он не был так воспитан. Его воспитали воином, а воин, который дал волю своим чувствам, обречен на погибель. Именно поэтому, большую часть времени Барлас был хладнокровен, однако если что – то выводило его из равновесия (что случалось крайне редко), он был страшен и беспощаден в ярости.

Мужчина уже собирался погасить лампадку, как вдруг, его пленница распахнула сонные  глаза и, узнав воина, нежно улыбнулась ему полными губами. Барласу страстно захотелось узнать какие они на вкус, и он, недовольный собой, слегка сжал челюсти. Тем временем, большие, серые глаза Миры, излучавшие мягкость, с интересом смотрели на  него. И мужчина, искушенный в вопросах с женщинами, без труда понял, что она влюблена в него. Это немного удивило Барласа. Обычно женщины, прежде чем влюбиться, любили узнавать, КТО именно почтил их своим вниманием. А потом все было просто – пару драгоценностей, и их сердца непременно таяли перед дерзкой улыбкой воина.

Неужели для его пленницы было достаточно переночевать в его юрте, чтобы отдать ему свое юное сердце? Ах да, юное. Девушка просто идеализировала его, тем более случайно получилось так, что Барлас спас ее от жестокости князя. Ничего, совсем скоро эта иллюзия пройдет, как только она столкнется с настоящей реальностью. Весь хрустальный мир разобьется вдребезги. Пока же девушка продолжала доверчиво смотреть  в  глаза мужчины, сдерживая свою радость.

 Он все – таки пришел, не покинул ее, и был совсем рядом – его хмурое лицо склонилось над ее лицом, а взгляд незнакомца, гипнотизируя, вглядывался в очи Миры. Горячее дыхание мужчины скользило по щеке девушки, будоража и заставляя краснеть. Тогда она, собравшись с духом, прошептала  ему на тюркском, мысленно прося Создателя, чтобы незнакомец понял ее:

- Завтра бой?

Густые черные брови воина удивленно поднялись наверх. Пленница знает этот язык? Он ответил на том же тюркском:

- Всего лишь осада города.

Мира, дрожа от страха, прикоснулась лишь кончиками пальцев до его руки, тихо говоря:

- Пусть все будет хорошо.

Барлас заметил ее волнение и страх, и снова обхватил ладонями холодное лицо девушки, жестко произнеся:

- Оставаться здесь.

Он приказывал не только словами. Взгляд его глаз проникал в самые сокровенные уголки души Миры. Но ей нечего было бояться – он не нашел там никакого зла и червоточин. Девушка кивнула головой, одновременно пытаясь запомнить красивое, суровое лицо мужчины. Барлас убрал руки и быстро вышел из палатки.

Этой капли нежности (а была ли это нежность?) было достаточно для счастья Миры. Она дотронулась пальцами до своих щек, где были горячие ладони незнакомца всего лишь мгновение назад. На душе стало тепло и спокойно. Девушка чувствовала себя защищенной. Возможно, это чувство  впервые появилось в ее жизни. Она была счастлива. Мира, преисполненная надежд, обратилась с молитвами к Всевышнему. Девушка  просила защитить от ран и гибели ее спасителя, она просила спасти людей осажденного города.

Наступило долгожданное утро для Барласа. Утро очередной победы, которую он и его воины вскоре получат. Мужчина чувствовал, как в его венах закипает кровь, ощущая колоссальный прилив сил по своему крепкому телу. Было бы ложью утверждать, что Барлас воевал лишь потому, что его высокий статус обязывал к этому. Нет.

 Он был прирожденный воин – с самых младых лет его воспитывали именно так. Уже в возрасте трех лет он оседлал своего первого коня, а в пять являлся великолепным наездником и безупречно стрелял из лука. Барлас так же владел различными видами единоборств, ведь его известными учителями были монахи из завоеванных земель Китая. Оттуда же были взяты многие другие знания, в том числе по осаде городов. Теперь войско использовало три вида камнеметов – требюшеты, они были противовесного типа, вихревые катапульты и блиды, самые легкие камнеметы с метательным рычагом.

Самыми эффективными и мощными являлись камнеметы именного китайского типа – метательный рычаг был сделан из шестов, а веревку к каждому тянула пара воинов. Стрелы, камни и огненные бомбы могли забрасываться столь далеко и несли такое разрушение, что города, обычно, быстро сдавались на милость или, порой, гнев победителей. Но что такое оружие без людей?  Гордостью Барласа оставались  его безупречные войска, в которых царили порядок и четкий строй. Армия была организована в войсковые единицы по сто, тысяче и десять тысяч (туменам) человек. Каждый воин был ответственен за воинов своей группы. И, если кто – то один из них провинился, наказывали всех. Столь жестокое, лишь на первый взгляд, правило, способствовало лишь укреплению и успеху войска. Воины Барласа были и оставались лучшими.

Итак, стотысячное войско встало у стен города – крепости. Осадные машины уже были подвезены. Лучники заняли свои боевые позиции.

Они сами выбрали свой путь, отказавшись сдаться.

Барлас дал боевой клич, и армия подхватила его…

Мира, дрожа от страха, сидела в своей палатке. Она слышала различные шумы, сопровождающие осаду города – крики, звуки камней, ударяющихся о стены и разрушающие их. Она чувствовала боль и бессилие. Ей было жутко…  Осада продолжалась уже более половины дня. За это время к девушке пару раз заглянула служанка. Мира попыталась задать ей какой – нибудь  вопрос, но женщина с легкой грустью ответила, что господин запретил с ней разговаривать. Это заявление обескуражило девушку. Таким образом, она осталась совершенно одна наедине со своими мыслями и переживаниями.

Мира безразлично посмотрела на нетронутую ей еду. Она не могла сейчас поглощать какую – либо пищу. Ее воображение, подкрепленное неизвестностью, рисовало страшные картины павшего города, раненых воинов, среди которых и ее спаситель. Внезапно, горячей волной, девушка ощутила ненависть к хану этой армии. Насколько же ужасен, бесчеловечен этот человек! Неужели ему не жаль хотя бы своих людей? Наверное, у хана нет сердца и души, а если же душа все – таки имеется, то наверняка черная, без единого светлого просвета! Быть может, это вообще получеловек – полузверь? Миру затрясло от ужаса. Ей, вдруг, стало очень страшно, почти смертельно,  когда – нибудь увидеть этого хана…