Помни меня

Глава 1

Громоздкий флёр ароматов пота, парфюма, железа и табака угрожает уложить в обморок, духота давит все сильней. На стянутую грубым топом грудь капают обжигающие капли моего ужаса, а руки, перетянутые эластичными бинтами, подрагивают. Я стараюсь не держать их повисшими тряпками, но в сущности, обманывать себя долго не получается. Физиономию можно состроить любую, да, но ровно до тех пор, пока за канаты не влезает квадратная тетка годов под сорок с тугой косой на макушке, выбритыми наголо висками и огромными руками-кувалдами. Даже не возьмусь спорить, что она полжизни просидела где-то на лесоповале, ибо не бугрятся ее мышцы, не перекатываются как в боевиках! Сталь без хрома не сияет, и тетка эта именно из стали, ну, или элитного шлифованного железобетона на крайний случай… Мне конец, аут, в ринге мы смотримся как слон и моська!

Я бы сматерилась, но каппа во рту заняла все пространство, так что не плюнуть! Вдохнув поглубже, еще раз крутанула в голове все, что могло иметь для меня хоть какую-то ценность, чтобы потом, если останусь в живых и буду лежать парализованным бревном где-то в хосписе, вспоминать…

- Гонг! Сходимся! – машет судья, скалясь на нас безразличной улыбкой шакала. Абсолютное спокойствие на дикую разницу в размерах, росте, весе…Как и все. Толпа гудит, плюется мерзкими фразочками и призывами, откровенно жаждет крови. Я знала о существовании такого клуба… Это вообще привычный мне мир, только та его сторона, что до сего момента оставалась в тени благовоспитанной меня, получающей лучшее образование и живущей в шикарном особняке.

Железобетонная двигается на меня крупными шагами, сверля тяжелым взглядом. Деньги, ничего личного, и я всерьез осознаю, что за ее доход я могу расстаться с жизнью… Замираю на мгновение, давая ей поднять руки, и с первым ударом ухожу вниз, подсекая сразу обе ноги. Когда-то во дворе особняка отчима так тренировались охранники…Женщина тучно валится на заляпанный кровью пол, и я успеваю треснуть ей пяткой в лицо до того, как откатиться и подняться в прыжке… И пытаться не буду душить! С ее весом в партере она сломает меня в десяти местах сразу!

Толпа гогочет, свистит, хлопает, но шум для меня словно с другой планеты доносится фоном. Не мешает. Если выдастся возможность бежать, то с перетянутыми руками мне не сорваться. Подручные Арапа натягивали на меня бинты и шингарды с такой силой, что кисти немеют, самой не содрать… Оглядываюсь беспомощно, на инстинкте. Кругом орущий зал, незнакомый, где выход? Крошечная мысль, микроскопическая надежда на какую-нибудь заварушку, разборку в реале подарили бы мне шанс…

Ядерно скалясь каппой, женщина вновь шагает ко мне, не особо-то поднимая руки… Она поняла, насколько я слабее и смогу лишь одуревшим зайцем метаться от каната к канату. К слову… я и драться-то не умела никогда, не считая пары школьных потасовок с интенсивным размахиванием ногтями и рюкзаком. Моя комплекция подходит разве что для плетения бисером!

- Порви ее, Маруся! Порви!!! – слышу гарканье сбоку.

И что только я вам, ублюдкам, сделала? Садисты херовы! Подсечку она больше не пропустит… прямой удар летит прямо в меня, уклоняюсь привычным образом, но бессовестно ловлю тяжелый хук с левой. Железобетонный хук, сотрясающий меня так, будто метров с пяти с размаху на асфальт. Картинка перед глазами плывет, и я упреждающе упираюсь шингардами в пол… трясу головой, глубоко дышу. Не помогает, зато изо рта вываливается ненавистная каппа. Под дых летит тяжелый удар, от которого воздух в груди замирает, не может прорваться наружу… Черт, это очень плохо, ведь в пару минут я полный труп… и за эти минуты меня точно расплющит!

Перед глазами все темнее, пахнет чем-то сладким, душным, будто в риге на только что сложенном сене, хранящем солнечное тепло. В конюшне на втором ярусе сушили сено, и я обожала там бывать, подолгу сидеть и разглядывать солнечных зайчиков на дощатом полу, танец пылинок в янтарных лучах… С каким бы удовольствием я грохнулась сейчас в мягкий стожок, распластав руки! И кажется, по телу с блаженством растекается наивкуснейший аромат желтой травы, подсушенной, впитавшей в себя сладость цветов, горечь полыни, яркие оранжевые лучи и терпкий хмель… Не трава! Вокруг безбожно воняет дымом, едким и тяжелым, а мое сознание будто колотит черепную коробку изнутри.

Шатаясь, поднимаюсь на ноги, наблюдая скачущую картинку, смешавшихся в толпу людей, которые изо всех сил проталкиваются в коридор. Вот это подарочек судьбы! Скольжу между канатов и валюсь на пол, отползая за ринг. Где-то должен быть другой выход! Видя, как «моя» железобетонная проталкивается между интерьерными рейками, ползу в ту сторону, не спуская глаз с проема. Горло чешется, и надсадный мелкий кашель вовсю принимается сотрясать грудную клетку. Внезапно меня хватают грубые ручищи и волокут к цели быстрее. Мужчина, крепкий увесистый мужик тащит меня, перехватив под животом! Рейки отлетают в сторону, и пожарный выход с неоновой табличкой и ядовитым красным светом по стенам встречает узким коридором…

- Пусти, козел! Пусти! Порежу! – верещу сквозь кашель, но быстро понимаю, что управиться в шингардах не получится, я не в состоянии даже отбиться!

Он не церемонится, волоча брыкающееся тело, сдирая мое плечо о штукатурку на стене, царапая, ударяя о косяк, и наконец, мы оказываемся на улице.

- Отпусти уже! – с наслаждением вдыхаю влажный после дождя воздух. Как же здорово оказаться за пределами чертовых застенков клуба!

- Разбежался… - гнусаво бубнит, швыряя меня на заднее сиденье машины…

Мгновенно подбираясь, я пытаюсь сесть, но тяжелый скотина наваливается сверху, прижимая мою руку за головой. Его влажный рот с отвратительным запахом тут же присасывается к шее, и я срываюсь в ужасный крик, понимая, для чего эта тварь вытащила меня из дыма.

- Сволочь! Пусти, падла! – мне едва удается дергать конечностями под ним, и изловчившись бью со всей силы кулаком в лицо… Если бы хоть чуточку больше времени и сил, то я точно смогла бы облить его отборными оскорблениями!

- Лежать, сука! – мне прилетает такая обратка, что соленый вкус разливается во рту и щеки становятся мокрыми.

Мне удалось столько всего перетерпеть в своей жизни, что кажется, лучше было бы прекратить рыпаться, ибо после всего быть растерзанной каким-то ублюдком… обидно до чертиков! Я все еще сопротивляюсь, физически и морально, но не понимаю, насколько эффективно, потому что на мгновение перестаю что-то чувствовать. Содранное плечо, бок, локти – все ощущения притупились…

- Куда его, Гай? – незнакомый голос звучит где-то рядом подобно грому… Кого? Гай… Это такое имя? Он к кому обращается?

Невольно я шевелю руками, чувствуя жуткий холод. Усаживаюсь беспрепятственно и пытаюсь подняться, но сваливаюсь подкошенной на колени у авто. Мое тело отдельно от меня, осталось только увидеть это со стороны…

- Вы кто? – бурчу удивленно, натыкаясь взглядом на лежащего на асфальте мужчину… Это тот самый урод, но лежит он неподвижно, и черная жидкость расползается от бритой головы… а вот прямо перед моей физиономией застыли две пары очень дорогих ботинок… Не блестящих, матовых, из тонкой кожи идеального качества… Это как две идеальной формы гальки посреди рытвиной ухабистой дороги. Бросается в глаза… Свет фонаря искрит и слепит, я отчетливо различаю звуки, запахи, но отвратительно вижу!

- Тело ликвидировать. – следует голос второго незнакомца. Низкий, тяжелый. Задать свой вопрос снова?

- А девочку?

- В машину. – спокойно отзывается, и ботинки, имевшие фурор, направляются к другой машине, замершей в пяти метрах… Диски крупнее, тоньше, дороже… Пытаясь поднять голову, чтобы рассмотреть, я получаю увесистую волну боли в спине… Да что со мной такое? Картинка окончательно размывается, и я ощущаю, как снова поднимают в воздух.

- Он уколол тебе препарат, напоминающий седативный. Пару часов будет сложно владеть своим телом. – первый незнакомец перемещает меня словно собачонку и опускает на заднее сиденье машины, в которой невозмутимо расположился второй… Он занимает собой почти все пространство, весь в черном, и аура вокруг черная, ни единого блика…

Мне не видно его лица, тела, я лишь понимаю, что в нынешнем положении никакой крошечной надежды больше нет. Вялая и болезненно беспомощная, я таращусь на него, дрожу побитым котенком, не веря в реальность происходящего.

- Кто вы? Зачем я Вам? Отпустите…

- Недавно у тебя была свобода... – риторически произносит, будто божий глас… - И чем это закончилось?

По моим щекам потекли слезы отчаяния. Не было смысла больше сдерживать себя, потому что во мне принимается с особым рвением зреть настоящая истерика, агония, сердце ноет, вторя осознанию – наконец-то, меня изловили окончательно.

- Майер, что-то не так… - моего лица касаются сухие горячие руки. – С ней… Может, анафилаксия? У тебя есть аллергия на препараты? Что-то принимаешь? – тормошит меня, приподнимая подмышки как щенка.

- Только пиздюли от жизни… - рвано шепчу, вглядываясь в темные поблескивающие глаза. Они кажутся совершенно черными, как у зверя, но в то же время он, укладывая на сиденье, склоняется надо мной, бережно стирая с лица кровь. Странное ощущение полной безнадеги и в то же время некой призрачной уверенности, что эти горячие ладони скорее задушат меня сами, нежели отпустят и отдадут другим…

- Попал… с трудом, - отзывается второй. Запястье неприятно покалывает.

- Почему? – вопрошает зверь, все еще тревожно вглядываясь в мои глаза. Не знаю, что ожидать, молчу и терплю покалывание во всем теле, легкие судороги, дрожь…

- Обезвоживание, она давно не ела, и видимо, организм прилично ослаблен.

- Кто выставил ее в ринг? – спрашивает, сматывая бинты с моих рук.

- Посмотри кулаки, она никак не может быть бойцом с такими руками… Ее просто отдали на убой… Люди Арапа делают так с неугодными…

Последние слова тонут в моих обрывочных воспоминаниях, наполненных тем, что я действительно когда-то делала с огромным удовольствием. Я умела, могла и безумно хотела играть. Никто так и не узнал, откуда у меня взялся слух и такая усидчивость, но стоило однажды поставить пальцы на клавиши фортепиано, как я уже не могла оторваться… Тогда и ноги мои не доставали до педалей, но сердце яростно стучало под волшебные звуки. Может, кто-то из моих прямых родственников играл, плевать… Я жила в те часы, что удавалось провалиться с головой в мелодию. Любое воспроизведение, только что услышанное, любая имитация саксофона, скрипки… я смело подставляла аккорды к любому проигрышу, создавая мелодию максимально похожей, узнаваемой, и да… я обожала музыку в любом ее проявлении. Голос, звук, ритм, танец – что угодно, кроме унылых речей и лживых театральных физиономий! И сейчас вдруг какой-то незнакомец с удивлением обнаружил, что на мои абсолютно не крепкие ладони намотали бинты как боксеру…

Мне смешно, но больше… по-настоящему страшно. Стоит им узнать, кто я, закончится доброе отношение. Ведь не зря же люди Арапа решили преподать мне урок… не та я малышка, которой дарят цветы и чмокают в пухлые щеки…