Трудовые Будни Личного Ассистента

10. Очередной казус

Успев вернуться в свой номер, я осушила залпом целую бутылку воды — так сильно у меня пересохло в горле от волнения.

Стоя перед зеркалом, я репетировала спокойный и сдержанный взгляд, какой и должен у меня присутствовать на работе, потому как в данный момент я выглядела скорее как лань, застигнутая врасплох светом фар посреди дороги.

Перед моим мысленным взором все еще стояло лицо Жданова, скрытое за этими чертовыми солнечными очками. Кто вообще в здании ходит в темных очках?

По сравнению со мной, он выглядел, как и всегда, расслабленно, позитивно и без малейшего намека на нервозность. Чего никак нельзя было сказать обо мне, так как в моей голове творился полнейший бардак, какого не было никогда. Я раз за разом прокручивала в голове вчерашний вечер, но никак не могла придумать правдоподобное оправдание тому его поступку.

Что вдруг такое нашло на моего начальника, что он просто взял и поцеловал меня? Ладно, если бы для него было в порядке вещей такое поведение, но нет же!

Едва ли не застонав от злости и той страшной бури, которая в данный момент творится в моей душе, я в последний раз взглянула в зеркало и отвернулась. Сверившись со временем, поняла, что пора идти в номер к Жданову, как он и велел. И, хоть это последнее, чего бы мне сейчас хотелось, выбора нет.

Внезапно в дверь раздался негромкий стук, заставивший меня удивленно выгнуть бровь.

Недоумевая и гадая, кто бы это мог быть, миную всю комнату и распахиваю дверь. Тут же осознаю, что актриса из меня никудышная, а репетиция, длительностью в десять минут, не помогла. Взгляд до боли знакомых голубых глаз чуть не сбил меня с ног. Без солнечных очков на этот раз. Однако, честно признаться, я уже совсем не против них, так как выдержать его прямой взгляд куда сложнее.

— Можно войти? — улыбается он как ни в чем не бывало, держа в руках небольшую белую коробку. — Я не стал ждать и решил сам забежать в гости. У меня тут для тебя кое-что есть.

Да уж, очень удобно и предусмотрительно, Вадим Николаевич, ведь мне-то бежать теперь некуда.

Делаю глубокий вдох, стараясь не обращать внимания на собственное сердце, что уже колотится как бешеное. Так и замираю с дверью нараспашку, не в силах произнести ни слова, слишком ошарашенная и застигнутая врасплох тем, что он сам ко мне пожаловал.

По логике вещей, на "своей территории" я должна чувствовать себя более уверенно, но ничего и примерно напоминающего смелость во мне не ощущается.

— Саш, ну так что? Можно мне пройти? Судя по твоему лицу, ты как-то этого не особо желаешь, — словно бы не замечая моего заторможенного состояния, он вопросительно глядит со своим фирменным лукавым прищуром глаз.

Постаравшись скрыть в своих жестах скованность и тревожность от того факта, что мы снова остаемся наедине, я отхожу назад, и Вадим переступает порог моего номера. Закрывает за собой дверь.

Снова гляжу на коробку в его руках, задаваясь вопросом, что же там находится, и мой живот внезапно предательски урчит, напоминая о том, что я не завтракала. Мужчина тут же бархатисто смеется, и смех его слышится как самая благородная, идеальная мелодия, звуча для меня каждый раз, как в первый.

— Так и знал, что эта коробка придётся к месту.

Останавливаюсь посреди комнаты, опускаю голову в пол и сцепляю пальцы рук перед собой в замок, впервые ощущая себя настолько неловко в обществе Жданова. Вспоминаю те прекрасные месяцы работы, когда наши взаимоотношения были легки и понятны... и совсем не понимаю, по какой именно причине все так резко изменилось. И нет, тут дело точно не во мне.

Пусть и не совсем заметно для самой себя, но симпатия к нему у меня появилась почти сразу, спустя каких-то несколько недель, и все это время я вполне удачно справлялась, контролируя свои чувства. Это нисколько не мешало моим рабочим обязанностям, да и никто ничего не замечал. По крайней мере, я на это надеюсь. А теперь все совершенно не так, что, надо признать, не на шутку пугает.

Наконец решившись, поднимаю голову и смотрю на Вадима Николаевича, однако сразу же оказываюсь изумлена, словив его ответный взгляд: ещё более прямой, пристальный и неотрывный. Почти как вчера.

Тяжело сглатываю и облизываю пересохшие губы, немедленно ощутив жажду, будто бы еще несколько минут назад не пила воду. К собственному удивлению, замечаю, что голубые глаза, находящиеся напротив меня, странно темнеют, проследив за этим действием, а зрачки расширяются.

Будто бы нарочно повторив за мной, он слегка проводит языком по своим губам, отчего все тело мое пронзает сладкая дрожь, заставляющая что-то в груди подозрительно екнуть.

Определенно заметив мою реакцию, музыкант делает едва уловимое движение по направлению ко мне. Я в тот же миг неосознанно и даже испуганно отступаю на два быстрых шага назад, со всего маху врезавшись пяткой левой ноги в гладильную доску, так некстати забытую мной с утра.

От резкой боли, распространившейся по всем нервным окончаниям, темнеет в глазах.

— Александра, да что же это такое? — доносится до меня, словно бы сквозь толщу воды, обеспокоенный голос начальника. — Мне что, все время надо с собой аптечку носить, когда ты рядом? — смеётся по-доброму и ничуть не обидно.

— Очень смешно, Вадим Николаевич, — недовольно хмурюсь, поскуливая как раненый щенок.

Прыгая на одной ноге и держась за травмированную часть другой, направляюсь к своей кровати. Слава богу, она идеально застелена. Номер у меня, в отличие от номера Жданова, совсем маленький. Шкаф, две тумбочки, на одну из которых Вадим ставит свою коробку, и большая кровать. А, ну ещё и эта чёртова гладильная доска, которую я забыла убрать, торопясь на завтрак.

Присев на постель, часто моргаю, прогоняя невольно набежавшие на глаза слезы, хотя боль все еще никуда не делась. Место рядом со мной прогибается, когда мужчина с лёгким беспокойством на лице тоже садится на кровать. При этом ни капли не смущаясь того, что ситуация эта до крайней степени неловкая. И создал её никто иной, как он сам.

Стараясь не заострять внимание на его слишком уж тесном присутствии рядом и на факте того, как ненавязчивый аромат мужского одеколона в мгновение ока наполнил мои лёгкие, тихонько стону от боли. Брюнет хмурится, наблюдая за мной, а после опускает глаза на мою ногу.

Буквально в следующую секунду соскальзывает на пол, опускается на колени и обхватывает тонкую щиколотку обеими ладонями, поставив мою незадачливую пятку на свою ногу. Собирается стащить с моей ноги носок, как вся абсурдность данного положения наконец-то бьет меня по голове суровой реальностью.

Он действительно собирается сделать это?