Да, тяжело ты мне далась, маленькая моя. Но ведь родилась, несмотря ни на что, солнышко мамино. Я прикрыла Машу одеялом… и так отчего-то захотелось куклу возле подушки посадить. Ту, что Егор покупал для нее когда-то. Я ее к себе в комнату унесла и в шкаф спрятала. Так же, как и свои воспоминания о нем, как свою боль и любовь. Иногда мне казалось, что если не дотрагиваться до этих воспоминаний, не смотреть на них, то окажется, что я излечилась и больше его не люблю. Я такая же, как и все остальные люди – свободная, и мое сердце больше не болит… Какое-то время это работало, а потом я снова «трогала» их. Я отковыривала их с самого дна, окровавленные, болючие, как оголенные нервы, и рассматривала снова и снова, чтобы потом спрятать и какое-то время агонизировать в новых попытках забыть.
Пока
