Медовый раф для магната

Под ногами простирается подмосковная стройка и гектары леса… Сердце заходится ошалело, угрожая выйти глоткой, когда противовес крановой лебедки хлипкого доисторического подъемника грубо двигается с девчонкой в воздух. Ноги задрожали… Блядь! Не мудрено! Двадцатый этаж, твою мать! Меня как щенка держат на мушке, и я ни хера не могу сделать! Нас отделяют метра три, но я на краю плиты, а под ней… октябрьский рассвет и пустота. - Ну, что ты медлишь, Воеводин? Тебе не жалко девочку? – приторный голосок поганца бесит до озноба, но я и вздохнуть боюсь, предвидя, как девчонка… очухается и обалдеет от высоты. Ее привязали без сознания. Каштановые локоны отливают золотом в скупых осенних лучах, и на щеке виднеется отметина. Били, сволочи… - У меня нет этой программы, твою мать! Отпусти ее! Она не в теме, идиот! – шиплю от кипящей злобы к ублюдку. - Ты не крысился бы, зубы не показывал… А то знаешь, любительницы острых ощущений часто убиваются на стройках… - Она ни при чем! Греха на душу не бери, Томилин… Она ж ребенок совсем! – ядовито выдавливаю из себя ложь, ибо сам горю от этих мыслей. Ненависть к бывшему коллеге, компаньону вспыхнула и разрослась в сознании алым бутоном, который еще раскроется… – Поля! Не бойся! Мой крик угасает в вязкой пустоте. Бескрайний восход сжирает последние капли надежды на спасение, и в горячечном припадке, собрав последние силы, я бросаюсь на девчонку, намертво вцепляясь в трубы старенькой лебедки и накрывая своим телом. Не выгодна ему моя смерть, а вот девчонки, он безошибочно нашел слабое звено, и это точно не Жанна! Ее…Нависшая над ней угроза давит похуже красной точки на лбу, когда еще не видишь снайпера, но у тебя уже остается всего пару секунд… Еще совсем недавно я бы хмыкнул и здорово подумал, надо ли мне вот это все…Погони, стрельба по колесам, объяснение в отделе полиции и мучительное ощущение собственной слабости, опустившей меня сейчас на острие. Поля стонет под моим весом, но судя по тихому всхлипу, приходит в себя, открывая глаза и резко въезжая в ситуацию. - Сука! – за моей спиной раздается крик Томилина и звуки возни, выстрелы, но явственнее и актуальнее звучит скрежет старенькой лебедки… Тягать груз на весу – одно, а вот так с разбегу выдержать стокилограммовое тело прямым перевесом… - Держись, Поля… Сейчас… - А-аай… - раздается захлебывающийся стон под моей грудью. – Ви…тя-ай… - Глаза закрой! – командую, дурея от страха. Дыхание сбивчивое, глушит любую разумную мысль на такой высоте. Черт знает, как сюда лезут люди работать… Вероятно, им не приставляют дуло к виску! Удерживаясь за трубу, я отрываю одну руку, пытаясь размотать веревки, что намертво приковали руки малышки. Она еще и вцепилась в них, как в родные! - Отпусти их, Поля! Мне так не развязать… - шепчу, не обращая внимание на вскрики позади. Пока мои ребята метелят людей Томилина, жизнь может, ой, как нырнуть не туда! – За меня держись! Распутав узел, принимаюсь тянуть ее на себя и назад. Как бухая каракатица, мы волочемся по трубам назад, сантиметр за сантиметром, и Поля стонет подо мной, подчиняясь. Ругань, кажется, выстрелы, шаги, все остается фоном. Наше рваное дыхание становится единым, словно мы снова в моем кабинете и капли пота со лба катятся на проржавевший метал. Запретно, запредельно и пошло, но мы идем к цели, пусть она и создана для нашей погибели. Едва коснувшись ботинками края этажной плиты, я оборачиваюсь и перехватываюсь за угол выступа. Все, кажется, минуло… - Держись, говорю… - упрямо тяну ее на себя, но хрупкое тело так трясет, что она не может совладать с пальцами. Растрепанная макушка крутится перед моим лицом, мешая. Перебираюсь на плиту этажа, повалившись и утаскивая с собой девчонку, сгребая ее в охапку и прижимая к себе. Развернувшись в моих руках, она тяжело вздыхает, поднимая на меня свои полные страха глазищи. Добро пожаловать в мой мир, малышка. Ты не знала всего до конца, но так уж случилось, да и напросилась… - Ты… - Знаю, все мне скажешь потом. – хмуро бросаю, не дожидаясь потока вопросов. Надеюсь, сейчас не разразится истерика… - Стоит для этого держать шикарный дом, чтобы принимать там всякое говно! – маленький кулачок ударяет мне в грудь. – Он собрался угробить тебя ради какой-то сраной проги? Не могу не улыбнуться, обрадовавшись, что малышка отошла от ужастика. На каком-то инстинкте тянусь к ней, прижимаясь щекой к виску. Сладкий аромат волос и тела врывается в мою разгоряченную голову, наделяя жутким незнакомым трепетом каждую клеточку. Я ведь мог ее потерять минуты назад… Вниз, с огромной скоростью и сдавленным криком! Перед глазами проносится красная пелена страха за нее, абсолютно беззащитную в этом мире, и она действительно была готова… Отталкивает, выворачиваясь из рук. В глазах застывают прозрачные слезы. Поднимается на ноги, стряхивая с брючек строительную пыль. Золотистые пряди легли на лицо, придавая образу небрежность и очаровательную ярость… - На! Он ведь за этим пришел? – горестно поджимает губы, вручая мне что-то, выуженное из кармашка под большой булавкой на груди. В кои-то веки от ее многочисленных побрякушек на косухе есть толк! - Это что? – потрясенно рычу, хмурясь и пялясь на вещицу. - Та флэшка, что ты велел сохранить у себя… - отчаянный крик в слезах заставляет меня вздрогнуть и стать трезвее на килограмм. Кажется, это называется «рука-лицо». Непроизвольно тянусь к голове, пробегая пятерней по волосам назад, озаряясь в памяти прожитым моментом, когда впопыхах вручил Поле флэшку… и за эту херню ее… чуть на тот свет не отправили! Томилин решил, что я качнул на него компромат! И это действительно оно самое… - Почему? – вырывается у меня ошарашенно. Никто и никогда даже не собирался рвать за меня задницу, рискуя собственной жизнью, а эта… знала, и тем не менее не отдала… Она вообще поняла, что удалось сохранить? Каким чертом ее не обыскали? Это ж… Горькая усмешка пробегает по красивому лицу со ссадиной на подбородке, и по щекам проливаются прозрачные ручейки. Шагаю к ней, пытаясь обнять, но Поля вырывается, колотя меня руками. Ее тихая истерика подначивает мою разрастающуюся тоску, хочется сжать ее в руках, закрыть от всего поганого мира. Моего мира… грязных денег и власти. - Тише, малышка… Как же ты не сообразила… Да пусть бы подавился этим! – бормочу, прижимая ее к себе, разрываясь от переполняющих эмоций. – Я его и так раздавил бы… Не напрягаясь… - Уже напрягся, – дрожа, шепчет мне на ухо. Взгляд падает на стоящих рядом охранников в растерянности. Молчат, заразы, понимая, как накосячили… На плите Томилин в позе «ласточки», руки в браслетах, а мне так по хер на все это. На моей груди застыли два кулачка, сжимающие лацканы пиджака, и зеленые влажные глаза смотрят так… душу выворачивая. И как меня так угораздило накануне выборов? Как я оказался втянут в розовую херь с нежной салажкой? И какой… Матершинница, лгунья, но чертовски сообразительная, живая, будто специально созданная для заскучавшего меня, чтобы раз и навсегда выдернуть из сердца покой!