Пуля. Прямое попадание.

6

Глава 6

Есения

Первую неделю я сижу дома, у меня отпуск. Гена ходит на работу, спит по-прежнему в зале и виновато смотрит. Меня продолжает мучить совесть, но пересилить себя я не могу. Мне почему-то кажется, что стоит ему ко мне прикоснуться — он сразу всё поймёт. Я много раз слышала, что после измены отношения и секс становятся ещё лучше, потому что, ну, типа, стараясь загладить вину, больше вкладываются в отношения. Стараются.

Не знаю. Мне тошно. От себя тошно.

Когда выхожу на работу, и мысли немного развеиваются, становится легче. По вечерам за ужином нам есть о чём говорить, и неловкость постепенно уходит. К концу недели Гена приходит спать ко мне. Секса у нас по-прежнему нет. Не знаю, почему он не торопится, но я точно не чувствую желания. И меня это даже пугает.

Что касается работы. Я получила должность помощника следователя. Меня это расстроило. Но все вакансии следователей заняты. Правда, Гена этому рад — конечно, ведь теперь я буду больше времени проводить за столом в отделении, чем работать на месте преступления.

Теперь в мои обязанности входит техническая помощь следователю: оформление процессуальных документов (постановления, протоколы, запросы), ведение базы данных по делам. Документооборот: регистрация входящих/исходящих материалов, подготовка дел для архива или прокуратуры. Работа с участниками процесса: вызов свидетелей (телефонные звонки, повестки), приём граждан (заявления, объяснения). Одна бумажная волокита. Конечно, и эту работу кто-то должен делать.

Всё участие в следственных действиях, выезды на места преступлений — фиксация обстановки, опрос очевидцев — теперь только под контролем следователя. И вот в этом основная проблема: в следователи мне попался не самый приятный тип. Я жаловалась Гене. Но он пока помочь ничем не может. Ведь Гудаева Тимура Андреевича мало кто долго выдерживает, и поэтому стоит появиться свободному месту, как от него сбегают. И я сбегу при первой же возможности. А пока я погрязла в бумагах.

К концу августа всё действительно стало налаживаться. Как-то утром в выходной я проснулась от настойчивых ласк мужа.

— Сенечка, я так соскучился. Так хочу тебя. Дай мне, пожалуйста, сил терпеть нет, — он толкается крепким стояком мне в ягодицы, покрывая поцелуями плечи, спускается к лопаткам — знает, как чувствительна эта зона у меня.

Тело реагирует. Гена знает мои слабости, знает, как я люблю. Расслабляюсь. Нужно жить дальше. Это было испытание, и мы справились. Мысленно говорю себе, позволяя мужу запустить руку в трусики.

Начало октября всё ещё достаточно тёплое, и яркое солнце радует глаз, как и ярко одетые клёны. Мне не хочется торопиться на работу. Там я снова погрязну в бумагах. Гудаев как следователь хороший, но как человек — гавно. И я уже готова даже на инспектора по делам несовершеннолетних, лишь бы быть подальше от этого грубияна, считающего, что кроме него в отделении никто не работает. Надежда Нестерова в конце месяца уходит в декрет, и я планирую занять её место.

Время обеда уже прошло, сегодня в архив нужно отнести несколько закрытых дел, и я проверяю, всё ли на месте. Желудок урчит. Решаю сделать перерыв и выскакиваю в ближайшее кафе, беру себе большой сэндвич с красной рыбой и большой стакан моккачино.

Меня не было от силы минут двадцать, но когда я возвращаюсь в отделение, все словно притихли.

— Что случилось? — спросила я, задержавшись у стола коллеги.

— Пуля у главного, — шёпотом ответил мне Лёша.

— Это что значит?

— Это местный авторитет, — объясняет он, как маленькой.

— А что он тут делает? Не боится, что его возьмут?

— Серьёзно? — усмехается Лёша. — Ты с луны что ли? Кто его возьмёт? Тут уж скорее майору нужно переживать, чтобы его не заменили.

Я фыркнула. Что за нелепость?

Собрав папки, что подготовила для архива, я пошла их зарегистрировать. А уже оттуда направилась в архив.

Обстановка немного напрягала, но я отмахнулась от странного предчувствия. Что со мной может случиться в отделении, где полно сотрудников милиции? Перехватив поудобнее папки, я свернула в коридор, направляясь к лестнице, и в этот момент мне преградили путь. Бритый, с аккуратно подстриженной бородой мужик огромных размеров вытянул руку, не позволяя мне пройти. Я хотела возмутиться, но сверху послышались шаги — видимо, спускался авторитет. Я поджала губы и осталась стоять на месте. Сейчас он пройдёт, а потом и я продолжу свой путь.

Опускать глаза или смотреть в сторону я не собиралась. Подумаешь, если он сам пришёл, значит, не скрывается. Да и мне стало интересно. Я-то работаю с бумагами, а скоро буду с подростками... К большим делам меня не пускают — как оказалось, не без помощи Гены, конечно. Он так меня, типа, защищает.

Задумавшись, я не сразу его увидела. Сначала на уровне глаз появился белый свитер с высоким горлом, а потом я подняла взгляд выше и, кажется, открыла рот.

Мужчина из клуба шёл, окружённый своими людьми, и что-то просматривал в телефоне, а потом вскинул на меня глаза и тут же слегка прищурился.

Узнал? Хоть бы нет.

Отворачиваться и убегать глупо, поэтому я заставила себя стоять на месте. Он никак не выдал себя, вернул взгляд к телефону и спустился на пролёт ниже. Рука, что преграждала мне путь, исчезла, как и сам мужик, которому она принадлежала. А я так и стояла с кучей папок.

Я что, переспала с местным авторитетом?

С опозданием доходит до меня, и я, опираясь плечом о стену, чувствую, как папки в руках становятся невероятно тяжёлыми. Сердце неистово отбивает удары.

Если честно, я уже поверила, что больше никогда его не увижу. И даже перестала испытывать то жуткое чувство вины, что душило меня первый месяц. И вот, пожалуйста.

— Есения, всё в порядке? — участливо спросил Лёша, проходя мимо.

— Да, что-то голова закружилась, сейчас пройдёт.

— Может, ты тоже в декрет за Надей сбежишь? — усмехается он.

— Нет, просто... сейчас пройдёт.

— Может Громова позвать? – предлагает он позвать Гену.

— Нет, уже всё нормально, извини, мне идти нужно.

Перехватываю папки поудобнее и спускаюсь в архив.

— Я сама оформлю, — говорю архивариусу, когда тучный мужчина собирается выбраться из своего кресла.

Прячусь в лабиринтах полок. Опускаю на пол папки и обессиленно опускаюсь рядом с ними. Мне нужно как-то переварить то, что я узнала. Но в голове, как ни стараюсь, — сплошной кавардак. И красными буквами бежит строка:

Есения, ты дура! Только ты могла так вляпаться.

Из этого безумия меня вырывает телефонный звонок. Достаю телефон — на экране мне улыбается Гена. Принимаю вызов.

— Детка, ты где?

— В архиве, — голос немного подводит, и я прокашливаюсь.

— Опять пыль глотаешь, — вздыхает он.

Хотелось сказать: «Твоими стараниями я занимаю эту должность», — но тактично молчу. Да, то, что я не получила место следователя, — заслуга мужа. Я узнала об этом случайно. Но что теперь поделать.

— Я уезжаю, — продолжает Гена. — В отделение уже не вернусь, так что домой сегодня сама.

— Хорошо, — вяло отвечаю.

— Есения, всё в порядке?

— Да, устала просто.

— Слушай, давай, заканчивай там в архиве и иди домой, скажешь — я отпустил.

— Нет, всё нормально.

— Ладно, милая, мне пора. Вечером обещаю массаж на всё тело.

— Это очень заманчиво, — не могу сдержать улыбку.

— Тогда договорились.