Запретный плод [18+]

Каждая ночь начиналась одинаково — с монотонного тиканья часов на стене. Звук был почти неуловимым днём, но в темноте он становился навязчивым, будто отбивал ритм моего беспокойного сердца. Стоило закрыть глаза, как разум уносил меня в мир кошмаров. Там всё казалось слишком реальным: застывшие тени, чей-то сдавленный шёпот, шаги, приближающиеся к кровати... Я просыпалась с удушьем в груди и липким потом на висках. Как же сложно привыкнуть к ночным страхам, особенно когда они становятся твоей реальностью. Мой брат — полная противоположность. Он принял этот мрак как часть повседневной жизни. Не боролся, не жаловался. Просто научился сосуществовать с этим безмолвным ужасом. Может, в этом и была его сила. Я сидела на краю кровати, босыми ногами касаясь холодного пола, будто надеясь, что ледяной контакт вернёт меня в реальность. Всё происходящее — новая работа, большой офис, коллектив с натянутыми улыбками — казалось сном, слишком стремительным, чтобы быть правдой. Я всегда мечтала о стабильности, о признании. Но теперь, когда мечта стала явью, я не знала, справлюсь ли. Мои мысли плавали в тумане до самого рассвета. Когда я, наконец, подошла к зеркалу, взгляд в отражение вызвал укол разочарования. Лёгкие синяки под глазами — как отпечатки ночных тревог. Бледная кожа сливалась с белизной утреннего света, а губы — чуть припухшие от недосыпа — выглядели уязвимыми, требующими заботы. И всё же, несмотря на усталость, во мне было что-то цельное. Я смотрела на себя — на голубые глаза, в обрамлении густых, чёрных ресниц, на тонкие черты лица, унаследованные от матери. Этот контраст — север и восток, зима и весна — стал моим амулетом, моим особым знаком. Я была не просто собой, я была чем-то большим. Я взяла в руки тюбик тонального крема, но, подумав, отложила его. Сегодня я не хотела прятаться. Усталость — тоже часть меня. И в ней была своя красота, честная, не замаскированная. Я встретила день с ощущением, что за бледностью и тенью ночи скрывается сила. Флетчер — мой брат. Но порой казалось, что мы из разных миров. Он пошёл в отца — высокий, светловолосый, с чуть грубоватыми чертами. Я — копия мамы: черные волосы, фарфоровая кожа, восточная грация. Люди часто сомневались, что мы родные. И всё же, между нами была связь — не внешняя, а куда более глубокая. Он прошёл мимо, не сказав ни слова, только скользнул по мне взглядом. Его присутствие прервало мои размышления. На кухне зашуршали звуки — гул кофемолки, звон кружек. Но вдруг он вернулся. Остановился у зеркала рядом со мной, долго смотрел на моё отражение. Ни слова. Только этот взгляд — внимательный, изучающий. Я чувствовала, как он сканирует мой облик, как пытается понять, что за ночь оставила такой отпечаток на моём лице. Но, видимо, он понял: объяснений не нужно. Он махнул рукой, будто отгоняя мысли, и снова ушёл на кухню. Я стояла в тишине. Между нами не было слов, но была тишина, полная понимания. Его забота не кричала, она была в жестах. В запахе свежего кофе, который скоро заполнил комнату. — Флетчер, что случилось? — Я подошла к дверному косяку, облокотилась на него. Голос дрожал. Его молчание было чуждым. Обычно он шутил, хмыкал, говорил с сарказмом. А сейчас — только тишина и сосредоточенность. Он отложил кофейник, повернулся. Его взгляд встретился с моим. В этих глазах плескались сомнение, тревога, усталость. Наконец, он произнёс, едва слышно: — Я устал слушать твои крики по ночам. Мне тебя жаль, сестрёнка, — сказал Флетчер. Его голос прозвучал неукоризненно мягко, но взгляд — слишком ясный, слишком сочувственный — резанул сильнее любых слов. Я застыла, прижав к себе кружку с кофе, словно она могла защитить от его сострадания. — Мне не нужно твоё сожаление, — прошептала я. Не злобно, нет — скорее устало, с той же интонацией, с какой говоришь: «Дай мне тишину». Я научилась жить с кошмарами. Эти ночные крики — часть меня. Они пугают, но не разрушают. Они напоминают, что я выжила. Флетчер кивнул. Мы оба знали: никто не может вернуть мне покой. Но его молчаливое принятие, его тёплое присутствие — были ближе к спасению, чем что-либо ещё. — Хайди, всё будет хорошо. У тебя первый рабочий день. Пей кофе и собирайся, — произнёс он, будто хотел передать мне частичку своей уверенности. Я кивнула, прикрывая внутренний хаос поверхностным спокойствием. Слова брата легли на душу мягко, как плед в холодное утро. Солнечные лучи медленно растекались по полу, будто мир предлагал забыть о кошмарах. Но вместо облегчения я ощущала тревогу. Мама часто говорила: «Уверенность — это не отсутствие страха, а умение идти вперёд, несмотря на него». В спальне я долго стояла у шкафа. Хотелось выглядеть собранной, взрослой, готовой ко всему. Я выбрала брючный костюм — не слишком строгий, но вполне деловой. Он скрывал недостатки, подчёркивал осанку, внушал уверенность. Небольшой каблук придал походке нужную решительность. Макияж свела к минимуму — чёткие чёрные ресницы и приглушённый красный на губах оживили бледное лицо. Синяки под глазами не исчезли, но я не стала их скрывать до конца — пусть будут напоминанием, что я борюсь. Волосы собрала в высокую гульку, пронзив её двумя палочками для суши — мамин стиль. Эта мелочь всегда напоминала мне о ней. — Удачи, Хайди, — сказал Флетчер, проходя мимо. Он даже не посмотрел на меня, просто бросил слова в пространство. Но я услышала в них заботу. Он знал, что мне не нужны объятия и напутствия. Только ощущение, что кто-то рядом, если всё пойдёт не так. — Флетчер, я ушла. Ты доберёшься до школы сам? — крикнула я, заглянув в его комнату. Он что-то рыл в рюкзаке, не торопясь. — Хайди, ну я же не маленький ребёнок. Вызову такси. Оставь деньги на тумбочке, пожалуйста, — ответил он, не поворачиваясь, и мягко прикрыл дверь. Я фыркнула усмехнувшись. Он был прав. Он вырос. Мы оба выросли. И, возможно, впервые по-настоящему стали самостоятельными. Я оставила купюры на тумбочке и вышла, в груди уже зрея тем импульсом, что вечно появляется перед чем-то новым и важным. *** Лифт поднял меня на нужный этаж. В животе завязался узел. Сердце застучало громче. Я сделала шаг, потом ещё один. Дверь открылась, и мне навстречу вышла женщина. Уверенная, хорошо одетая, с внимательным взглядом. Она изучала меня, и я чувствовала это каждой клеткой тела. Хотелось повернуться и сбежать. Но я осталась. Застыла, держась за свою хрупкую решимость. Женщина, вероятно, моя новая начальница, приблизилась, чуть склонив голову. На губах у неё появилась улыбка — не ободряющая, но нейтральная, профессиональная. В этот момент я поняла: начинается новый этап. Назад пути нет. Я глубоко вдохнула и сделала шаг вперёд. — Ты Хайди Мур? — раздался уверенный, но чуть сдавленный голос. Женщина, стоявшая передо мной, казалась на пределе: пылающее лицо, капельки пота на висках, дыхание сбивчивое. Видимо, день у неё выдался тяжёлый. Или неделя. Или вся жизнь. — Да, — ответила я чуть тише, чем хотелось. В горле пересохло, руки вспотели, и я отчаянно пыталась скрыть своё волнение, глядя куда-то в пол. — Отлично. Ты мне и нужна. Идём, — сказала она, почти не давая мне времени опомниться, схватила за руку и повела быстрым шагом по коридору. Я пыталась не отставать, спотыкаясь мысленно обо всё, что уже случилось и только должно было случиться. Мы свернули в один из боковых кабинетов. Помещение оказалось неожиданно просторным, с мягким светом и странной тишиной. — Тут ты будешь работать. Вот твоё место, — указала она на стол у стены, рядом с дверью, на которой крупными буквами было написано: «ВАШ ГОСПОДИН». Я на секунду застыла. Всё происходило слишком быстро, как будто кто-то перемотал мою жизнь на ускоренной скорости. — Вот так сразу? Даже без собеседования? — спросила я, стараясь не звучать чересчур ошеломлённой, хотя внутри всё бушевало. — Да. Меня зовут Кармела Китон. Можно просто Кара, — представилась она, откидывая волосы назад и бросая на мой стол увесистую стопку бумаг. — Это твоя первая задача на сегодня. Работаешь неполный день. Мне сказали, что тебе нет восемнадцати, так что сессии, графики — договоримся. Она вдруг улыбнулась так, будто мы уже были знакомы давно. Эта улыбка чуть сбила с толку — в ней было одновременно и участие, и усталость, и какая-то неуловимая искренность. — Спасибо. Эта работа... она мне правда очень важна, — выдохнула я, сжимая ручку сумки. Я медленно подошла к своему рабочему месту и осмотрела его. Всё выглядело аккуратно и довольно обыденно, пока мой взгляд снова не упал на дверь с надписью. «Ваш Господин». Я прищурилась. — Кто это такой самодовольный? — пробормотала я вслух, не осознав, что сказала это не про себя. — Господин? — Кара фыркнула. — Это наш владелец. Просто он действительно самодовольный. Ты права. Но… — она наклонилась поближе и заговорщически понизила голос, — не говори ему об этом. И, желательно, не упоминай, что я так считаю. — Да уж, это становится ещё интереснее, — пробормотала я, опускаясь в кресло и с новой волной напряжения глядя на бумаги. Я начала вчитываться в документы. Многое казалось сложным, незнакомым. Но внутри, под всей этой тревогой, шевелилось что-то вроде азарта. Я справлюсь. Надо только втянуться. Прошло, наверное, пару часов. Кара, которая всё это время мельтешила по кабинету, вдруг остановилась рядом со мной. — А можно вопрос, Хайди? — спросила она, отложив в сторону планшет. Я моментально напряглась, оторвавшись от бумаг. — Конечно… Я что-то не так сделала? — сердце ухнуло куда-то вниз. Кара мягко улыбнулась, и в её глазах мелькнула тёплая забота. Я растерялась, но поняла: этот вопрос важен. Не ей — мне самой. Впервые за долгое время кто-то хотел понять, а не просто оценить. Я сделала глубокий вдох, готовясь ответить. — Нет-нет, всё в порядке. Я просто хотела узнать, как ты себя чувствуешь на новом месте. Освоилась? Всё нормально? Я подняла голову от бумаг и облегчённо выдохнула. Кара не собиралась критиковать мою работу — просто интересовалась, как я справляюсь. Это было неожиданно приятно. — Всё хорошо, правда. Немного волнуюсь, конечно, но... стараюсь войти в ритм, — сказала я и, немного смутившись, улыбнулась. Кара кивнула и вдруг добавила: — Ты знаешь, у тебя очень необычная внешность. Не совсем американская... Я даже не удивилась. Эта тема возникала часто. — Моя мама из Кореи, а папа — русский. Но внешне я больше пошла в маму. Маленькая кореяночка, — пошутила я, надеясь немного разрядить обстановку. Кара рассмеялась, её глаза потеплели. — Красивое сочетание культур. Надеюсь, тебе комфортно. И если когда-нибудь понадобятся помощь, совет или просто передышка — не стесняйся. Я рядом. Её слова прозвучали искренне. Я почувствовала, как напряжение внутри немного отступило. — Спасибо. Это действительно важно для меня, — тихо сказала я, и в этот момент между нами возникла лёгкая, но ощутимая ниточка доверия. Кара взглянула на часы: — Ты очень красивая, Хайди. Просто решила сказать. Ну что, у нас два обеда — с двенадцати до часу и с часу до двух. Я иду первой. Тут у каждого начальника по два помощника, так что система у нас чёткая. Твоя очередь — после меня. Скоро вернусь. Она подмигнула и вышла из кабинета, оставив за собой лёгкий аромат духов и ощущение, что я действительно не одна. Я осталась за своим столом, снова вернувшись к бумажной работе. В голове постепенно укладывалось всё новое: кабинет, атмосфера, люди. И это грело. Это давало надежду.